***
За короткий период своей «философской» деятельности я уже успел достаточно опозориться. Причиной тому стала преимущественно моя юношеская поспешность, что выражалась в свою очередь в нелогичности и непродуманности написанных мною текстов. Притом, самые общие идеи, изложенные в «Апофеозе безумия» и «Подмене смысла», как мне кажется, заслуживают внимания публики. Потому я решаюсь вновь попытаться поведать миру мои основные метафизические взгляды в ясной форме. Основой всего сказанного ниже будет служить неизданная и недописанная ныне работа «Физика и психика» (первое название «Догма и опыт»), в которой я хотел строго подать готовую систему эгосубстанциального агностицизма, и вполне оконченный план этой работы. Жанр «заметок» позволяет мне оставить за собой большое множество недоговоренностей на будущее, быть предельно доходчивым для случайного читателя, своевременно корректировать содержание работы и, по крайней мере, не вызвать еще больше смеха, чем было раньше. К тому же, судя по всему, писать объемные логически связные тексты мне не под силу по состоянию здоровья. Я хотел бы сказать заранее, что изложенная мною система взглядов, пусть и кажется мне вполне логичной, не вызывает у меня особого доверия. Я лишь стремлюсь поднять на всеобщее обсуждение те вопросы, которые мнятся мне важными.
***
Марксисты говорили, что все философы делятся на идеалистов, материалистов и агностиков. Лосский и Бердяев усмотрели в этом делении примитивность и первый предложил свою классификацию философов в книге «Типы мировоззрений», где школ, или же «партий», философии уже шесть: органические/неорганические актуалисты, органические/неорганические субстанциалисты и отвлеченные/конкретные идеал-реалисты. Однако, сам Лосский в той же книге говорил, что эта классификация «идеальная», т.е. в природе не встречаются чистые представители большинства из его школ. Мне кажется, что справедливо разделить всех философов (истинных) по ответу на вопрос «Существует ли субстанция?», ведь он поистине заслуживает звания первого. Тогда получается три основных лагеря: разнородные субстанциалисты, умеренные и радикальные нигилисты, а также субстанциальные и нигилистические агностики. Субстанциалисты бывают самые разные, но в общем – моносубстанциальными (например, идеалисты и материалисты), дуалистическими (например, картезианцы) и полисубстанциальными (например, Ляйбниц). Нигилисты умеренные, пусть и отрицают существование неизменной субстанции, но утверждают существование только чего-то постоянно меняющегося или же появляющегося и исчезающего. Радикальные нигилисты, например, Горгий, отрицают существование чего бы то ни было. Агностики уверены в том, что знание о существовании или несуществовании субстанции нам не доступно, но агностик, дабы не впасть в метафизический паралич, должен во что-то все равно верить. То есть, агностик обязательно или нигилистический, или субстанциальный.
***
Существуют мыслители, в бесконечных спорах между собою утверждающие, что знания об окружающем мире нам дает опыт (эмпирики), разум (рационалисты) или интуиция (интуитивисты). Хочется заметить сразу тот факт, что все они догматически признают существование объективного мира как данное и уже исходя из своей изначальной догмы они делают все последующие выводы. Мне вовсе не понятно, почему философы так уверенны в бытии кого бы то ни было, кроме себя самих, если учесть, что рядовой человек о существовании «объективного мира» вообще не задумывается. Такой человек спокойно живет своей жизнью, не задаваясь вопросом о том, а есть ли по ту сторону видимого или слышимого что-то реальное. Но как только вопрос этот возникает, подавляющее большинство склоняется к тому, что они не одиноки во Вселенной. Встречались в истории и те, кто утверждал обратное, например, французский врач Клод Брюне, работы которого, насколько мне известно, считаются утраченными или же не найденными. Сомнения в существовании внешнего мира вполне ясно выступают в сочинениях Декарта, который спасся лишь тем, что якобы существует Бог, который якобы не может быть обманщиком самого Декарта. Однако, уже у Мальбранша мы между строк находим достаточно веские нападки на материальный мир, прямым выразителем которых стал ирландский епископ Джорж Беркли. Мальбранш и Декарт были рационалистами, тогда как Беркли был по самому распространенному мнению (о правомерности этого мнения судить я не решаюсь) эмпириком. Внимательно изучив рационалистическую и эмпирическую теории познания, мы не находим в них ровно никакого подтверждения существованию реальности. Очевидным для человека является лишь его собственное существование, хотя не вполне ясно, чем же все-таки является познающий субъект – беспрерывным ли разумом или пучком восприятий, или же цепочкой химических реакций. Мы догматизируем, когда утверждаем, что дабы какой-либо образ появился в нашем сознании, необходим внешний раздражитель, а из самоочевидных истин доказательств существования объективного мира не выведешь. Что касается интуитивистов, которые часто сравнивают свою модель познавательного процесса с освящением комнаты светом лампы, то следует сказать, что здесь мы тоже не видим никаких подтверждений тому, что освящаемый объект не выдуман лампой. Следовательно, ни одна из известных мне гносеологических теорий (да и другие, ежели такие есть) не несет в себе заведомо неопровержимого доказательства реального существования познаваемого объекта, а только подразумевает такое существование, как нечто данное.
***
Беркли вполне осознавал к чему логически приводит его теория, однако нашел себе утешение в Разуме Божьем и существовании других конечных разумов. Существование последних он, как и более поздний Авенариус, будто бы выводит по аналогии с самим собой. В действительности же никакой реальной строго логичной аналогии здесь невозможно провести, а можно только гадать. Мы приходим к выводу, что причиной признания реального существования других людей со стороны очень логичного Беркли было скорее всего не это. С бытием Божьим все гораздо сложнее и интереснее. Мыслитель отдавал себе отчет в том, что не то, что он называет собой, является причиной возникновения в его разуме идей физических. Он делает из этого очень правдоподобный вывод, что существует некий другой разум, собственно Бог, который и внушает ему эти идеи, правда не совсем понятно каким образом. Беркли избавляет себя от труда поразмышлять над тем, откуда в разуме самого Бога возникли идеи физического мира. Вполне справедливо сказать, что они возникли у Него из ничего, то есть Он является их абсолютным творцом. С равным или даже еще большим успехом я могу утверждать, что мой собственный разум в каком-то смысле делится по меньшей мере на две составляющие, из которых возможно назвать одну сознательной, а вторую – несознательной. Последняя как нечто «вегетативное» теоретически вполне может быть случайным абсолютным творцом из ничего идей физического, которые тем или иным образом, но судя по всему, в силу общего единства моего разума, передаются в сознательную часть. Ради честности скажу, что моя теория в чем-то выигрывает перед беклианством, но проигрывает в некоторой правдоподобности. Ни много ни мало получается, что весь физический мир перед моими глазами похож на сон и создается самым случайным образом, калейдоскопически, и его нет возможности предугадать по-настоящему, ибо в любой момент все может поменяться или даже разрушится. Я фактически живу по шаткому антропному принципу, который мне предлагают некоторые современные ученые, но лучше сказать, что почти по теории случайности классического материализма. Разумеется, быть может, мое несознательное в процессе своей творческой деятельности каки-то образом выработало определенные штампы, подобно тем самым реальным «вечным» обезьянам, которые совершенно случайно ударяя по клавишам печатной машинки чаще всего ударяли по S. Все это звучит несколько эксцентирично, но кто сумеет опровергнуть мою теорию перманентного онейроида (т.е. беспрерывного создания моим разумом идей) и шизоэгоизма (т.е. «разбитого» разума, «разбитого» Я) строго логически, а не вдаваясь в чувства?
***
По общим признакам я могу установить, что две фигуры – А и В – являются, к примеру, квадратами и на основании этого знания делать дальнейшие выводы относительно них. В математическом мире все предельно просто, если только уметь улавливать закономерности. По тем же общим признакам я могу установить, что Иван, Сидор и Мария суть люди, однако едва ли по силам кому-либо учесть все сходства и различия между ними, чтобы делать абсолютно точные выводы на их счет. Мир физический гораздо сложнее мира математического. И все же, принцип аналогии в нем имеет место быть. Но возможно ли мне проводить аналогию между собою и другими? Иными словами, правомерно ли относить меня к людям? Можно сказать, что, как и у людей, у меня есть физическое тело, но помимо тела у меня есть еще одна фундаментальная черта, в наличие которой у других я могу лишь верить, собственно разумность. Я деятелен. Причиной большинства моих действий является осознанное желание и это мне известно. Люди, которых я вижу, деятельны. Но логически я не могу прийти к выводу, что в основе хоть каких-то их действий лежат осознанные желания. Из своего вышеизложенного утверждения я могу сделать вывод, что причиной некоторых моих действий осознанное желание не является. Но снова-таки, нет пути к утверждению, что хоть какие-то действия людей не имеют под собой осознанного желания. Я в замешательстве. К достоверному знанию мне никак не прийти и потому я обращаюсь к вере. Логическая ошибка есть основа такого описанного в психологической литературе явления как эмпатия и вообще убеждения в том, что все прочие люди наделены чувствами или же, напротив, лишены их – это ясно показал Фройд. Лично у меня в силу моих особенностей, если и возможно говорить об эмоциях, то только в их самом недоразвитом виде. И мне, честно говоря, так и хочется сделать неправомерный вывод, что люди передо мною также безэмоциональны.
***
Уровни бытийности, или же экзистенциалы физического и психического миров для человека, а потому, возможно, и вообще не суть постоянны. Первым внимание на это бегло обратил Джон Локк, после него – Юм. Но окончательного оформления проблема находит в сочинениях Рихарда Авенариуса, прежде всего в его «Критике чистого опыта». Люди не всегда замечают того, что миры физический и психический различаются лишь своими экзистенциалами, тем, что психический мир, как правило, подвластен человеку, и тем, что «психический мир» якобы «доступен лишь одному, тогда как физический – многим». На то, что граница между этими мирами может оказаться вполне условной, т.е. что они могут быть двумя противоположными концами одной палки, указывает знакомый каждому из нас факт сна, когда человек даже видя перед собой абсурдную, но реалистичную картину не может практически никогда осознать «нереальности» всего происходящего. Менее убедительными, и все же более красноречивыми, примерами могут служить проявления шизофрении и алкогольного делирия. Некоторые шизофреники вовсе не отличают своих фантазий от физического, а то, что к физическому миру ими все же не относится, зачастую воспринимается ими как нечто потустороннее, но от того не менее реальное. Часто шизофреники ловят себя на мысли или чувстве, что физическое нереально. О больных белой горячкой (алкогольным делирием) говорить лишнее совсем не приходится: они переживают истинные галлюцинации. Я и сам не раз сталкивался с тем, что граница между физическим и психическим размывается. Еще одно, что ожидает всех нас в старости – это резкое повышение экзистенциала нашего прошлого, которое относится к миру психическому, и снижение уровня бытийности физического. Кто-то скажет, что все здесь, за исключением сна, является в той или иной мере проявлением нездоровости мозга. Я могу с этим согласиться, если другие галлюцинирующие люди существуют и у них есть ответственный за их сознание мозг. Но если их нет, тогда у меня нет также очередного повода утверждать, мол физическое и психическое принципиально различны, а следовательно, и утверждать независимость от моего разума физического.
***
Там, где заканчивается опыт, начинается умозрение. Справедливости ради, скажу, что не воспринимаемое в данный момент является сомнительным. Например, нельзя утверждать, что я был секунду назад. Философы уже три тысячелетия топчутся на одном месте, пытаясь ответить на вопросы, на которые в опыте нет ответа, при помощи умозрения. Разумеется, у разных философов понятия о принципах воспринимаемых явлений разные. Я называю это субъективной логикой. К примеру, материалисты утверждают, что материя самоподвижна, а некоторые другие мыслители думают, что для любого движения, или по меньшей мере – для материального, нужен двигатель. И те, и другие догматизируют, ведь никаких эмпирических доказательств их утверждениям нет. Тот, кто думает, что марксизм превосходит томизм, глубоко заблуждается, ведь и то, и другое падает в недоказуемое, когда нет возможности проверить опытным путем что-либо. И все же, как только главный защитный механизм нашего разума – игнорирование – сходит на нет, нам приходится отыскивать какие-нибудь вероятные ответы на возникшие вопросы, иными словами – прибегать к вере.
***
Смысл принципа берклианского микроскопа состоит в том, что данные, полученные нами при помощи разных приборов, принципиально не могут быть доказательством реального (объективного) существования чего-либо за пределами наших сиюминутных восприятий, как и наши органы чувств. Беркли говорил, что когда мы смотрим в микроскоп, то, вполне возможно, не видим частицы мира, не доступные невооруженному глазу, а буквально побуждаем Бога внушать в наши разумы идеи этих частиц. Солипсистам, опирающимся на мою теорию перманентного онейроида, Бог – по меньшей мере еще одно реальное существо во вселенной и виновник физических ощущений – не нужен, и они вполне догматично утверждают, что пока они чего-то не воспринимают, этого нет ни в каком смысле. Еще одна проблема состоит в том, что, однажды предположив реальное существование чего-то, мы уже не можем с чистой совестью сказать, что в реальности этого не существует.
***
К вопросу о том, откуда я возник, если я один на свете существую. Люди, которые с насмешкой зададут мне этот вопрос, едва ли смогут вразумительно сказать мне откуда возник реальный мир. Но сейчас это не важно. Можно предположить, например, что когда-то меня не было. В таком случае, я возник из ниоткуда и, быть может, когда-нибудь уйду в никуда. Нет неопровержимых оснований думать, что я был секунду назад и буду через секунду. Можно предположить и другой вариант. Я вполне могу оказаться сверхвременным и сверхпространственным субстанциальным деятелем. Тогда вопрос о том, откуда я возник, вообще некорректен. В отличии от деятелей Лосского, согласно теории перманентного онейроида и шизоэгоизма, я единственный на свете деятель и, возможно, никак не проявляюсь в пространстве. Однако, проявляются во времени психические акты моего Я: они появляются и исчезают. Мой разум в виде одной лишь его несознательной, «вегетативной», части, если можно так выражаться, в таком случае был и будет всегда, а вот сознательная часть моего разума, скорее всего, периодически случайно возникает лишь на относительно короткие отрезки времени, когда калейдоскоп идей физического в несознательном дает такую ей возможность. Быть может, мое несознательное, если можно так выражаться, создавало идеи физического не всегда, а тоже периодически то начинает, то перестает это делать. Тогда лишь из названия теории перманентного онейроида следует исключить слово «перманентный».
***
Я читал в пособиях по логике и у Аристотеля с Декартом о самоочевидных истинах, в которых абсурдно сомневаться, но на слово не поверил ни авторам пособий, ни даже Аристотелю с Декартом. Было время, когда я сомневался в своей способности сомневаться, мыслил несуществование своей мысли, не верил, что опротестование антитезиса подтверждает тезис, и доказывал преподавателю логики невозможность доказательства. Позже я понял свои ошибки. Я прошел чистилище сомнением, что позволило мне заметить некоторые не замеченные ранее другими вещи. Например, то, что даже гуру логики, как Пирс, не всегда в своих суждениях логичны. Логика и математика, пусть и являются наборами самоочевидных истин, стали такими, какими мы их знаем, не сразу и им еще предстоит многое открыть. Были софисты, которые на полном серьезе доказывали людям, что если последние не теряли оленьих рог, то у них есть рога, были скептики, которые логически отрицали логику. И я прошел часть пути развития логики и математики самостоятельно. Быть может, мой путь еще не окончен.
***
Кто-то скажет мои околофилософские взгляды ненаучны. Если считать научными только взгляды, изложенные дипломированными физиками и психологами языком математики в их современных работах, тогда, разумеется, никакой научности в моих словах нет. Следует заметить, тем не менее, что физики и психологи, даже современные, часто заходят в те области, в которых едва ли что-либо понимают наверняка, но придают своим предположениям, относящимся к этим областям, грамотный вид при помощи набора условных символов. Люди, умеющие читать символы и наделенные собственным умом, иногда бывают не согласны с мнением авторов трактатов по физике и психологии, потому возникают в науке так называемые альтернативные теории, которые тоже имеют своих сторонников. Еще добавлю, что многое из того, что считалось вполне научным во времена Гоббса, например, сегодня претерпело серьезные видоизменения или же вовсе отвергнуто. По иронии судьбы, что научно, а что – нет, зачастую определяют политики, самую значимую часть из которых всегда занимали параноидные фанатики и махровые кретины.
***
Если законы природы имеют абсолютный, а не статистический характер, тогда непременно не существует в действительности никакой свободы воли, никакого произвола. Ни единого отклонения от установленных учеными законов экспериментально еще не удалось установить, все было в рамках допустимой погрешности. Однако, глубокий самоанализ открывает нам ту очевидность, что многие наши действия совершенно произвольны и некие внешние и внутренние «причины» на самом деле являются только поводами для них, которым можно и не следовать. Человек в своей сознательной жизни постоянно сталкивается с выбором. Но как же объяснить тогда такие феномены, как психология толпы? Нет на самом деле никакой психологии толп, а есть только их статистика. Многие люди, особенно невысокого уровня личностного развития, в похожих ситуациях часто по каки-либо своим причинам ведут себя похожим образом, но это никак не доказывает того, что здесь есть какой-то реальный (абсолютный) закон.
***
Физический мир человека, очевидно, предшествует его миру психическому, хотя это и не наверняка. В психическом мире нет ничего, что бы не состояло целиком и полностью из элементов физического или же отсылок на них. Только следует подчеркнуть, что у каждого сознательного человека есть возможность складывать элементы физического и отсылки на него самым произвольным образом, что значительно расширяет пределы человеческой реальности. Но также есть в мире человека и то, происхождение чего объяснить едва ли возможно. Я говорю о том, что в разные времена называлось инстинктами и врожденными идеями. Они будто бы и впрямь берутся откуда-то извне. Если ученые-эволюционисты правы, тогда, скорее всего, следует говорить о некоем унаследованном от прошлых поколений опытном знании. Если правы мальбраншианцы, тогда эти идеи вкладываются в нас Богом. Быть может, однако, что эти знания суть лишь проявления моей неразрывной связи с моим несознательным, которое, как уже было сказано ранее, и является предполагаемым творцом физического мира.
***
Представим себе покоящуюся и внутренне и внешне материальную точку в пространстве и добавим необходимым условием, что через некоторое время – не важно какое – эта точка начнет двигаться. Как бы мы не исследовали эту точку, у нас никогда не получится прийти к так называемому научному предсказанию направления движения этой точки. Фактически, она может начать двигаться в любом из возможных направлений. Из этого мысленного эксперимента можно сделать массу важных выводов для естествознания и прежде всего для метафизики.
***
Когда наш разум пытается проанализировать непосредственно воспринимаемое – будь то физическое или психическое, – он неизбежно наталкивается на апорию. Человеку мыслящему никак невдомек, как же мы прикасаемся к предметам, как возможно движение от точки А к точке В, он никогда не сможет сказать наверняка, существует ли мельчайшая частичка и т.д. Не мало важным также является осознание того, что человек всегда непосредственно воспринимает лишь «целое», тогда как «части» и «скопления» ему никогда не доступны.
***
Хотя никакого достоверного подтверждения солипсистской теории нет и быть не может, ровно как и теории ей противоположной, полезно верить в то, что познающий субъект один на свете существует. На самом деле, по факту, все живут именно так, будто они верят в это или даже убеждены в этом. Человек, чтобы не впасть в метафизический паралич, т.е., чтобы быть продуктивным, живет своими сиюминутными физическими восприятиями, лишь иногда отдаваясь и психическим, так или иначе связанным с физическими, точнее говоря, состоящими из элементов физического. Если бы человек начал задумываться о том, чего он не воспринимает и не воспринимал, то впал бы в метафизический паралич и занялся бы крохоборством. В прочем, даже говорить о мыслях о том, чего человек не воспринимает в данный момент, можно только условно, ведь здесь имеет место быть некая абстракция. Человек воспринимает образы прошлого и будущего и выдуманные им образы психически как настоящее. И все же, если бы он начал неумеренно задумываться о лишь возможном, например, о людях, которых он никогда не видел и, возможно, никогда не увидит, то не смог бы сдвинуться с места. Все мы де-факто солипсисты. Однако, солипсизм никак не отменяет реальности моих восприятий. Потому пусты слова тех, кто утверждает, что солипсист обязательно законченный эгоист. Каждый человек вынужден считаться с миром своих восприятий, который и есть для него единственно реальный. Потому солипсист способен на чувства к своим возможным миражам, уважение к существующим в «его» мире порядкам и т.д. Исключение составляют только самые оторванные от жизни солипсисты, которые уверены, что убивая не существующего объективно человека, они не убивают его также субъективно. Тем не менее, эгосубстанциальный агностик мудрее солипсиста и является истинным философом, ибо не имея доказательств бытия объективного мира, он не исключает его существования, а лишь рационально верит в то, что его нет, придавая тем самым самому природному мировоззрению философское обоснование.
***
Всякий способен понять, что солипсизм, или же эгосубстанциализм, является теизмом, в котором на место Бога поставлен конкретный индивид, но лишь немногим дано разглядеть то, что это еще и пантеизм, ведь все реально существующее в этой теории является тем же самым солипсистом.
***
Существует ли объективный мир или его нет, человек всегда одинок, замкнут в своем психическом мире. Эгосубстанциальный агностицизм воистину философия, постулирующая одиночество. Это – философия одиночества.
15.01.21 –
Источник: https://proza.ru/2021/01/23/1963 |
